В ее комнате стоял тяжелый
запах пудры, духов и от обилия мебели было тесно, как в лавочке старьевщика. Она села на кушетку, приняв позу Юлии Рекамье с портрета Давида, и спросила об отце. Но, узнав, что Клим застал его уже без языка, тотчас же осведомилась, произнося слова в нос...
Это была сорокалетняя, толстеющая женщина, с помятым лицом, коротким носом и большими зеленоватыми глазами. В вагоне она не успела подправить себе щеки и остальные части своего лица, а только напудрилась, и
запах пудры сейчас же перенес Стягина в Париж, в ее квартиру, всю пропитанную этим запахом.
Неточные совпадения
Застоявшийся, неподвижный воздух еще хранит вчерашний
запах;
пахнет духами, табаком, кислой сыростью большой нежилой комнаты, потом нездорового и нечистого женского тела,
пудрой, борно-тимоловым мылом и пылью от желтой мастики, которой был вчера натерт паркет.
Вместе с женским смехом и звонкой болтовней тесная передняя вдруг наполнялась
запахом мороза, духов,
пудры и лайковых перчаток, — неуловимым, глубоко волнующим
запахом нарядных и красивых женщин перед балом.
Так же
пахнет утюгом,
пудрой и лекарствами, те же папильотки каждое утро и тот же самообман…
А придешь, увидишь эти большие унылые комнаты, эти пестрые штофные мебели, этого приветливого и бездушного старика в шелковой «дульетке» нараспашку, в белом жабо и белом галстухе, с маншетками на пальцах, с «супсоном»
пудры (так выражался его камердинер) на зачесанных назад волосах, захватит тебе дыхание этот душный
запах амбры, и сердце так и упадет.
Отворив дверь, Эдвардс вошел к крошечную низкую комнату, расположенную под первой галереей для зрителей; нестерпимо было в ней от духоты и жары; к конюшенному воздуху, разогретому газом, присоединялся
запах табачного дыма, помады и пива; с одной стороны красовалось зеркальце в деревянной раме, обсыпанной
пудрой; подле, на стене, оклеенной обоями, лопнувшими по всем щелям, висело трико, имевшее вид содранной человеческой кожи; дальше, на деревянном гвозде, торчала остроконечная войлоковая шапка с павлиньим пером на боку; несколько цветных камзолов, шитых блестками, и часть мужской обыденной одежды громоздились в углу на столе.
В коридорах
пахло конюшней, газом, тырсой, которой посыпают арену, и обыкновенным
запахом зрительных зал — смешанным
запахом новых лайковых перчаток и
пудры.
Малиновые с золотом обои, яркий свет двух канделябров, блеск хрусталя, гора фруктов и бутылки в серебряных вазах, Менотти, лежащий без сюртука на диване, и Вильсон с расстегнутым корсажем,
запах духов, вина, сигары,
пудры, — все это сначала ошеломило ее; потом она кинулась на Вильсон и несколько раз ударила ее кулаком в лицо. Та завизжала, и началась свалка…
Кто из нас забыл этот яркий свет, этот приятный
запах конюшни, духов,
пудры и лайковых перчаток, этого шелка и атласа блестящих цирковых костюмов, щелканье бича, холеных, рослых, прекрасных лошадей, выпуклые мускулы артистов?
Во время этого разговора в одной из множества комнаток, на которые разделено закулисное пространство, сидела Илька. Комната, пропитанная
запахами духов,
пудры и светильного газа, носила сразу три названия: уборной, приемной и комнаты m-lle такой-то…У Ильки была самая лучшая комната. Она сидела на диване, обитом свежим пунцовым, режущим глаза, бархатом. Под ее ногами был разостлан прекрасный цветистый ковер. Вся комната была залита розовым светом, исходившим от лампы с розовым абажуром…
Сквозь духи и
пудру идет от нее какой-то лекарственный
запах.
Одна, густо покрытая
пудрой, сухая, с молодою талией, в темном; другая подводила глаза и красила губы, полненькая, с накладкой на лбу, нарядная, распространяющая вокруг себя
запах духов Chypre; []Шипр (фр.). третья — помоложе, менее болтливая и резкая в манерах, курила и то и дело наводила длинный черепаховый лорнет на молодого человека, сидевшего рядом с ней, совсем женоподобного, еще безбородого и подзавитого, в открытом «смокинге» с шелковыми отворотами.
Лушкина обняла гостью, и прикосновение ее жирного тела, от которого
пахло рисовою
пудрой, заставило Антонину Сергеевну брезгливо вздрогнуть. Шумно представила ей хозяйка дам, сидевших около чайного столика с тремя этажерками. Серебро и фарфор, вазы с печеньем, граненые графинчики покрывали столик разнообразным блеском. В свете двух больших японских ламп выступали ценные вещи со стен и изо всех углов: их было так же много в тесноватой гостиной, как и в зале.